Абсурдотека:Сказка о царе Салтане

Вы читаете самую полную библиотеку мировой литературы. Другие страницы… На правах рекламы: эта страница содержит 0 % текстов Викитеки.

Надёжа царь у вас родился
Не то чтоб сын, но и не дочь,
Кароче, ржака, приежжайте,
Кароч…

~ Арина Родионовна про ГГ сказки

Сказка о царе Салтане и сыне его князе Гвидоне — мыльная опера по мотивам произведения Пушкина о нелегкой жизни российской островной мафии, написанная в погоне за славой Шекспира и безымянными авторами 100500-серийных мексиканских сериалов.

Режиссёр — Квентин Тарантино

В ролях:

• Царь Салтан — Алла Пугачёва
• Его жена — Леонид Ярмольник
• Лебедь — Михаил Боярский
• Министры — группа «Иванушки Интернэйшнал»
• Эпизодическая роль служанки, держащей на руках любимую собачку царя Салтана— Ален Делон, чтобы увеличить прокат
• Гвидон — Катя Пушкарёва, чтобы отрегулировать чрезмерно увеличенный прокат.

Краткое содержание

А если б я была царица,
То я б для батюшки царя…
Царь не дослушал и женился,
А зря!

~ Победительница конкурса красоты про главную ошибку царя

Царь Салтан, (англ. salt — соль, лат. anus — год), типичный представитель российской элиты, получивший свое царское имя после удачного выстрела в год солью, сделанного за его склонность к клептомании, мирно правил своей законной типично российской деревушкой Новозапупены. По жизни он обладал строгим, но справедливым характером, никогда не ссорится с воровскими кланами, даже если те грабили у него корован-другой (потому что прекрасно понимал, что кланы будут вымещать злость на мирных жителях, а это опустит его царевый рейтинг). Толковость и хватка удивительным образом сочетались в нем со склонностью к романтике периодическими желаниями странного.

Царь никак не мог отделаться от привычки подслушивать, о чем говорят девицы в своих светлицах. Несмотря на то, что нередко такие прослушивания вызывали у него вставание дыбом волос на голове и глубокие запои, — прежде всего, из-за неожиданного несовпадения содержания подобных разговов и базовых представлений Салтана о психологии девиц, — тем не менее, порвать с этой пагубной и захватывающей привычкой он был совершенно не в состоянии.

Но сюрпризы от подслушивания бывали не только неприятными. Однажды царь заслушался разговором трех девиц, который неожиданно оказался необычайно глубок и содержателен. Настолько, что царь сходу выбрал себе из фигуранток спутницу жизни, опираясь на ее философские взгляды, которые как нельзя лучше подходили его мировоззрению и высокому посту железной первой леди. Чтобы незаурядный интеллект двух других девиц, также продемонстрировавших во время беседы богатый склад ума, не пропадал даром, он с сходу предоставил им высокие посты министров.

Царь неосмотрительно объявляет новый закон о равенстве полов. Это поднимает его рейтинг. Все в восторге. Народные гуляния. Но министры финансов и культуры, сестры царицы, подозрительно думают о чем-то своем. Спустя недолгие полгода, министам финансов и культуры наконец приходит давно назревавшая мысль, что с новым законом они станут полноправными членами династии, стоит только царю Салтану и его прямым наследникам ненароком уйти со сцены любым доступным способом. В следующей серии эта мысль у министров становится еще более навязчивой. К тому моменту, пока она совсем перестала давать им покой, министры успели прочитать «Макбета», «Гамлета», «Ромео и Джульетту» и «Двенадцатую ночь» из национальной библиотеки Новозапупен, и на их основе уже почти составили коварный план овладения властью.

Министр внутренних дел Баба Бабариха застает сестер-министров за чтением Шекспира, и на основе дедуктивного метода разгадывает их властолюбивые замыслы. Пять серий подряд следуют безобразные сцены шантажа. В конце концов, компромиссным решением баба Бабариха зачисляется в команду, получившую с этого момента кодовое название «Трикалор» (рус. три каменных лордихи). Сестры царицы подписывают секретную бумагу, в которой признают бабу Бабариху своей правопреемницей, а затем начинают строить коварные планы и читать Шекспира все вместе.

Известие о рождении наследника у Салтана застало «Трикалор» врасплох. Они поискали у Шекспира что-нибудь про житие царевича Дмитрия, но с разочарованием обнаружили, что старина Вильям на эту тему вообще ничего не написал. Пришлось импровизировать, а в этом министры не были сильны. Поскольку царь Салтан был в отъезде, они не придумали ничего лучшего, чем фальсифицировать его уведомление о рождении наследника. Это было непросто, поскольку гонец попался неграмотный и все донесения рассказывал на словах. Пришлось к нему применить очень масштабную комплексную терапию, состоящую из трех бочек медовухи, пяти ящиков водки, и семи подряд показов всех серий советсткого мультфильма про Чебурашку. В результате, когда гонец все-таки добрался до царя Салтана, его речи оказались несколько бессвязными, а если уж попадались отдельные логически завершенные фрагменты— то все они, за исключением фразы «Хорошими делами прославиться нельзя», носили совсем уж неожиданное для царя содержание.

Царь, получив сбивчивое послание, отдал мудрое распоряжение закодировать гонца, но под молящим взглядом последнего временно передумал. И напрасно, как выяснилось.

Трём министрам пришлось фальсифицировать и ответное послание. На этот раз они сменили культурную программу, вместо медовухи поставили смесь коньяка с портвейном, и предложили гонцу фильм «20000 лье под водой». В результате бояре, выслушавшие секретное донесение, долго не могли сообразить, что от них требуется, но все же расценили, что соответственней всего будет погрузить наследника и царицу на атомную подводную лодку «Бочкарёв» с запасом пива на борту, и отправить в кругосветное путешествие.

Поскольку на борту других книг, кроме Шекспира, почему-то не оказалось, царица назвала мальчика простым царским именем — Горацио Капулетти Виол Макдуф Ариэль-Умбриэль Лир Офелий Отелло Люченцио Педро Антоний Дездемониус Двиго Гвидон. Под влиянием утечки с реактора малолетний князь Гвидон ускорил физическое и умственное развитие. В три года он уже свободно подписывался, в пять— научился читать секретную документацию, регулировать глубину и всплывать, а в семь — совершил свою первую сапёрскую ошибку, и ухирился-таки подорвать реактор.

Жахнуло. Тарарах-бабах, бултых. Масштабные зрелищные сцены, съевшие половину бюджета. Долго в Эдеме понять не могли, что за грибок вырастает вдали. А вот деревня Новозапупены, царство Салтана, как раз смутно догадалась, и предалась великой скорби. Все ревут. Страна в депрессии. Труъ.

Хорошо еще, что предусмотрительная мама Гвидона конечно же знала, что рано или поздно это случится, и всегда одевала на себя и сына защитные костюмы терминаторов. Они отделались купанием в цунами. Взрывом у лодки выбило торец, и крученым импульсом ее вместе с пассажирами вынесло на остров Баян, известное убежище кланов российских гангстеров.

Тем временем «Трикалор» пытается отравить царя Салтана безотказным хрестоматийным способом. Всю серию ему готовят яд, а затем заливают в ухо, пока он спит в саду.

Естественно, попытка отравления терпит крах. Во-первых, Шекспир Шекспиром, но кто же травит ну настолько хрестомайтиным способом? Во-вторых, царь Салтан пьет горькую, и у него непробиваемый иммунитет.

В поисках развлечений, а заодно и пристанища, Гвидон наткнулся на двух глав местных кланов— пожилого старика и миловидную девушку, которые играли в шахматы на раздевание. Оба очень волновались за исход партии, и не реагировали на Гвидона ну совершенно. Чтобы привлечь наконец к себе внимание, он сделал им китайскую ничью, не будучи в курсе условий игры. Но девушка, конечно же, приняла этот жест за поступок истинно благородного человека, и пригласила Гвидона в клан под свою протекцию. Со временем молодой работоспособный парень даже стал его формальной главой.

Свое правление кланом новоявленный князь Гвидон начал своеобразно— в частности, с того, что перестал скрываться и потребовал у клана отменить всю конспирацию. Теперь люди на шедших мимо кораблях с удивлением вытягивали шеи, рассматривая палатки, тренировочные лагеря, склады оружия и пушки. Нередко Гвидон любил поразвлечься— бахал из этих самых пушек предупредительный, требуя у кораблей причалить к острову, после чего велел путешественникам держать ответ на вопросы об их бизнесе (какими методами он пользовался при этом, история умалчивает).

Но когда князь почувствовал себя уверенней, эти простецкие забавы ему наскучили. В поисках более острых развлечений он, выпросив у формальной замглавы клана, Лебеди (ее настоящего имени никто не знал), фальшивую ксиву на имя Комарова Ивана Анатольевича, увязался с путешественниками в гости к своему отцу.

Сценой, увиденной у отца, он остался доволен. Сперва гости, как и было договорено, объявили, что хотят передать царю Салтану от князя Гвидона заранее приготовленный поклон. Царь внимательно просмотрел поклон на портативном видеоплеере, все больше и больше мрачнея в лице. Затем, вынув наушники из ушей, царь с чувством изорвал поклон на мелкие клочки магнитной ленты, и вполголоса с выражением прошипел, что если он только будет жив, то непременно навестит князя Гвидона и ну никак не оставит его персону без внимания. Затем, Гвидон под видом Комарова И. А. стал сам подливать масла в огонь, рассказывая о жизни и быте гангстеров, и смело выбалтывая при этом самые конспиративные тайны— он надеялся таким образом запугать царя и произвести на него впечатление. Однако, министры культуры и финансов Новозапупен испортили ему всю малину, провозгласив о новом чудесном способе обогащения— отмывании денег, который по тем временам на Руси был еще в диковинку. Все внимание переключилось на них, все охали и ахали, дивясь, как можно делать деньги буквально из ничего, да еще и так, чтобы все оставались довольны; а подвыпивший Гвидон, никогда не отличавшийся покладистостью характера, объявил, что вызывает министра финансов на блитц-турнир по шахматам со ставкой на правый глаз (партии в шахматы с экстремальными ставками вообще были излюбленным развлечением его клана). Слабонервный царь Салтан повелел выставить пьяного гостя, и тот первым же пароходом отплыл обратно.

Предприимчивый князь Гвидон сразу же задался целью овладеть в совершенстве отмыванием денег, и даже безотлагательно приступил бы к осуществлению данного плана, если бы не отдавал себе отчет, что мало что успел понять в механике этого чудодейственного метода. Поэтому он догадался вызвать на совещание Лебедь и изложить перед ней все перспективы клана при овладении этим чудом, и острой необходимости искать специалистов. К его вящему удивлению, Лебедь, зевнув, произнесла «баян» (она слишком часто любила повторять эту фразу, от чего видимо и произошло название острова), и вызвала на ковер к Гвидону ничем не приметного, но толкового паренька, и известного гангстера, по кличке Белка. Через полчаса беседы просвещенный Гвидон выяснил, что Белка умеет отмыть деньги практически в любой ситуации, а, кроме того, может, если надо, достать контрабандные побрякушки, в любое время, так как у него друзья транспортируют изумруды прямо с прииска. Причем, эксклюзивным умением в клане все это не считается, — так, подработка. Но Гвидон-то отличался паталогической страстью к показухе, и обожал демонстрировать свои преимущества. Конечно же, он организовал публичное отмывание денег. По его распоряжению Белка занялся своим ремеслом прямо на центральной площади. Рядом стояла группа поддержки из красных девок, и демонстративно вытирала деньги. Громко звучала поп-музыка, а также шансон и гангста-рэп, в соотношении популярности этих стилей среди клана. Князь Гвидон систематически сам публично объявлял, сколько денег отмыто. Местные быстро привыкли, а вот едущий мимо на кораблях народ офигевал разинув рты, а уж когда видел главу государства с публичным объявлением об отмытых деньгах— и вовсе ронял вставные челюсти на пол.

Наклеив себе фальшивые усы, изобразив насколько мог унылое лицо, и надев рясу с капюшоном, Гвидон снова нагрянул в гости к папе, с твёрдым намерением подорвать его царский рейтинг и моральный дух в отместку за реактор, но заниматься этим пока инкогнито. На этот раз он путешествовал под именем Мухина Акакия Акакиевича, картинно перебирал чётки, молился постился, и слушал на плеере радио «Радонеж». Смиренно склонив голову в застольном разговоре, он показно сетовал на этих проклятых гангстеров, которые достигли таких неимоверный успехов в отмывании денег и контрабанде изумрудов, что церкви с ее десятиной остается только нервно курить в углу. Конечно, язык и привычки немного подводили сценический образ Гвидона, и пару раз царь Салтан даже усомнился, пристало ли святому отцу говорить слова «гадом буду» и падать лицом в салат. Но тут министры культуры и финансов снова вмешались, рассказав об удивительном достижении науки и техники— глухонемых спецназовцев-морпехов, которые свободно дышат под водой в аквалангах, пользуются собственным языком жестов, и патрулируют зону любой сложности во главе с их предводителем— двоякодышащим дядькой Ихтиандром. Все, даже Гвидон, работавший только на показуху, оказались в шоке от сказанного. Но молодой князь лица не потерял. Он встал и пьяным голосом объявил, что сам является лучшим спецназовцем, попадает Белке в глаз с расстояния в сто шагов, и в качестве доказательства сейчас сыграет с министром культуры в Тиля Уленгшпигеля, — ей поставят на голову яблоко, но он все равно попадёт точно в левый глаз. Министр культуры запаниковала, потому что до Тиля Уленгшпигеля она ещё не дочитала (эта книга стояла в самом дальнем конце библиотеки Новозапупен), и что ей предстоит, могла гадать только из знаний творчества Шекспира, — а оно, понятное дело, не сулило ничего хорошего. Весь дворец был в панике и шоке, и только мудрый царь Салтан, хоть и не обладая знаниям предмета, сразу сообразил, что дело здесь нечисто, и со всеми причитающимися пьяному священнослужителю почестями выставил разбушевавшегося гостя из дворца.

У Лебеди Гвидон выяснил, что глухонемые спецназовцы действительно существуют, и что информация о них, предоставленная агенством «Трикалор», была, как ни странно, в общих чертах верна. Послав по инстанции секретное донесение, зашифрованное как «Папа, я хочу, чтобы слоники побегали», она вызвала на берег роту в аквалангах, во главе с самим дядькой Ихтиандром, который, в отличие от остальных, был без акваланга, но зато очень злой. Пока рота бежала три круга по периметру острова, а князь Гвидон оторопело взирал на это зрелище, Лебедь спокойно сообщала, что секретная служба глухонемых спецназовцев у них работает уже давно, что Ихтианрд вообще ее родной дядя, и что что-то слишком много об этом болтают, раз стало известно уже на материке.

Гвидон не любил всяких тайных штук и секретных служб. Ему нравилась демонстрация силы. По особому распоряжению главы, на которое разными руководящими постами клана дважды независимо налагалось вето, оба раза отмененное его усилием мысли, морпехи перешли с тайной на явную охрану острова, и стали ходить военным парадом. Корабельщик, плывшие мимо Баяна, теперь не просто роняли челюсти, а аж, засмотревшись на диво и проворонив курс, врезали корабли в прибрежные атоллы. Гвидон балдел.

В третий раз он, намазавшись лечебной глиной, прошел к царю Салтану под видом негра. Звали его теперь Воф-Ху Вандер-Шмелл, он был чернокожий, одетый только в набедренную повязку и бусы, бодро звенел чётками, пригодившимися для нового костюма из предыдущего маскарада, и систематически не забывал наклеивать элегантную белозубую улыбку от уха до уха. Пользуясь возможностью беспрепятственно петь и танцевать сколько угодно, он лично изобразил прямо на пирственном столе царя Салтана походку глухонемых спецназовцев, продемонстрировал их язык, и пробежал по столу три круга кросса. Последний поступок заставил лица ранее восхищавшихся гостей вытянуться, ведь Гвидон смел всю выпивку, не говоря уже о закуске. Разговор перестал клеиться, восхищение увяло. Мудрая министр внутренних дел баба Бабариха с намёком заговорила о преимуществах вертикали власти, не позволяющих черномазым выходцам из близлежащих государств всякие фамильярности, стала рассказывать про Ивана Грозного, Петра Первого, Екатерину Великую, и даже про Иосифа Виссарионовича, и про то, куда они ссылали чёрных. Гвидон, вошедший в роль, был на этот раз прост— он предложил бабе Бабарихе всего лишь сыграть в нацинальную негритянскую игру «сравним номера билетов», с раздаванием количества щелбанов по числу разности одноразрядных цифр. Негра-Гвидона догадались обыскать, и извлекши из его набедренной повязки и чёток 5 билетов с номерами «99999», со свистом выпроводили в Африку. Гвидон был обижен на судьбу как никогда. С Лебедью он поделился только короткой фразой «есть какая-то там вертикаль власти», и побрёл дальше понурив голову. Лебедь, видя такое дело, догнала князя, и мимоходом сообщила ему, что в гробу она видела эту вертикаль власти, и самое главное, что не в гробу— тоже видела, что ее настоящее имя, — София Августа Фредерика Ангальд Цебстская, по-простому, — Катя, и что остров Баян— её мелкий полигон для захвата всей России в будущем.

У изумлённого князя Гвидона загорелись звёзды в глазах. Он повспоминал, представлялся ли Лебеди полным именем, не вспомнил, на всякий случай представился заново, и вообще неожиданно обнаружил, что всегда очень обожал Лебедь, ну вот буквально любил. Просто вот только сейчас это понял. Не прошло и дня, как он объяснил обстановку матери, и предложил Софии Августе Фредерике всё что у него было— руку, серце, половину преводительства над кланом, и остаток припасов с лодки «Бочкарёв». Молодые заключили брак, царь Салтан приехал и согласился перейти по их протекцию. Счастливый финал на сто двадцать серий.