Ягода (Гэбня)

Есть ли ещё порох в пороховницах и ягоды в ягодицах?!

~ Енох Ягода про бойцов невидимого фронта

Ено́х Гершенович Яго́да — небольшой сочный и мясистый плод, тяготеющий к растениям, жидомасонский революционер, государственный и политический деятель совкового образца, входил в состав директоров и руководителей советских органов госбезопасности (ВЧК, (О)ГПУ, НКВД). Принял должность от тов. Рыкова и исчезнувшего в неизвестном направлении начальника подотдела очистки тов. Шарикова. В целях экономии времени и бумаги, Указ об учреждении новой должности и её присвоении лично тов. Ягоде был проведен одномоментно.

Краткая биография

Украл, выпил — в тюрьму!

~ Уголовный кодекс про Еноха Ягоду

Родился и вырос в многодетной семье различных дел мастеров где-то за чертой бедности оседлости России. По окончании гимназии работал статистом у местной шпаны, где и познакомился с Яковым Свердловым.

По агентурным данным, в подростковом возрасте примкнул к анархистам-коммунистам. На Ягоду было возложено важное партийное задание: завязать сношения с московской группой анархистов для совместного ограбления банка. Однажды знойным и жарким летом Ягоду таки задержали в Москве. Но не за участие в ограблении банка, а по национальному признаку. В дореволюционной Патриархальной России лицам торгово-спекулятивной национальности было запрещено жить в любой столице, в том числе купеческой или Первопрестольной и культурной (Окно в Европу). Итак, как еврей, Ягода не имел права официально жить в Москве. Поэтому поселился там у своей сестры по партии анархистов, используя подложный паспорт, оформленный царской охранкой на имя некоего Пушкина, который к тому же оказался Наше Всё. Традиционно и внезапно напоровшись в самом центре Москвы на конный казацкий патруль, он, как гражданин Пушкин Наше Всё, таки был изобличён «в преступных сношениях с лицами, принадлежащими к революционным организациям» или, выражаясь партийным языком, декабристами, разбудившими Герцена. Для начала самый гуманный суд дал Ягоде пару-тройку лет ссылки на Волгу, где он слегка утратил сочность и мясистость. Отсидеть положенное по закону ему не удалось по причине хорошего поведения и амнистии по случаю юбилея дома управделами Романовых.

Выйдя на свободу, он перекрестился на ближайший собор, после чего отправился в культурную столицу в поисках новых приключений и постоянной прописки. Однако обретение вожделенной столичной прописки обернулось неминуемой в таких случаях повесткой в ближайший военкомат и призывом в действующую армию, с последующим обязательным посещением полей сражений Первой мировой войны, а также активным участием в боевых действиях. До получения полагающегося в таких случаях ранения он успел дослужился до ефрейтора 20-го стрелкового полка Фокс, заботливо упакованного в 5-й армейский корпус. Как водилось в царской армии, сразу же после получения долгожданного ранения был демобилизован и вернулся в Петроград (или в конец обрусевший Петербург). Там накануне революционной серии познакомился с самим буревестником революции Максимом Горьким, с которым поддерживал дружеские отношения даже находясь на руководящем посту НКВД.

Как водится, случайно оказался в центре событий и стал невольным участником Октябрьской революции. В поисках заветной кабинки, набежавшей волной был заброшен в социальный лифт, поднявшись на котором, оказался в ВЧК. Там его заметили старый дружбан и дальний родственник Свердлов, который вместе с Железным Феликсом переправили Ягоду в Москву. Официально Ягода стал замзава или заместителем Менжинского. Однако новое место работы оказалось слишком вредным и его руководители долго не жили. С начала заболел и умер Феликс, а его зам тов. Менжинский слёг то ли от вируса, то ли от запоя. Фактически руководить Кровавой Гэбнёй пришлось Ягоде, который после смерти тов. Менжинского вплоть до самого своего ареста крепко сжимал в руках судьбы и жизни невинных людей. Придумал и организовал новый архипелаг ГУЛАГ. Своевременно поддержал тов. Сталина во внутрипартийной борьбе за это, однако всё равно был изобличён, осуждён за вредительство и отравление своих руководителей, а также расстрелян без особых почестей и полагавшихся по такому поводу государственных похорон.